Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Квиринец, ты ведь ничего не делаешь по доброте душевной. Так что тебе нужно, безымянный генерал?

Неважно. Главное — вообще нужно. А раз так…

— Мои подчиненные, как вы помните, эвитанские дворяне. И, простите, генерал… — Тенмар вопросительно поднял бровь, в упор глядя на собеседника.

— Генерал от кавалерии Квиринской Империи патриций Поппей Нероний Август.

Личное имя не назвал, но оно и не требуется. Анри и так едва не содрогнулся от отвращения. Опять к змеям позабыв о выдержке, приличествующей званию. И порой изменяющей его носителю.

Лично Поппей Август! Можно сказать искреннее спасибо интуиции. Генерал Поппей Нероний Август по жестокости превзошел Эрика Ормхеймского, Северного Волка и покойного короля Фредерика вместе взятых. А «Антония» получил за удачную авантюру — равную по смелости и омерзительности.

— Генерал Август, среди дворян Эвитана не принято убивать друг друга на арене.

Ну? Давай, говори, на что еще готов, сволочь квиринская!

Если Анри только что крупно не ошибся…

— Разумеется, в договоре можно это учесть. Вы не станете убивать друг друга. Если, конечно, сами не пожелаете. Всё-таки вы — вольнонаемные… официально. Ваши люди согласятся?

Не ошибся!

— Мои люди выполнят мой приказ. Они — солдаты.

Будем надеяться — выполнят. Но Анри честно прикажет. Потому что совесть остальных должна быть чиста. Выполняли распоряжение командира — и всё. Сами ни в чём не клялись, никаких договоров с квиринскими генералами не подписывали, честью не торговали. За всё отвечает подполковник Тенмар. Лично.

— Тем лучше, подполковник. Сейчас и составим договор.

— И включим в него еще один пункт.

— Какой?

— Николс, — ответил Анри, пристально глядя в глаза генералу Поппею Августу. Кровавому Псу Империи. — Капитан Роджер Николс. Попал в плен пять недель назад. Вместе с корнетом Сержем Криделем. Корнет Кридель двадцать семь дней как появился в этой тюрь… политическом приюте. А вот капитана Николса мы так и не увидели.

— Если я скажу, что капитана выкупила его родня…

— Я вам не поверю. — Тенмару с трудом давалось спокойствие. Слишком уж всегда ненавидел тех, кто играл жизнью и смертью. Чужой. — Его родня, кем бы она ни была, вряд ли потеряла рассудок, чтобы это сделать. Капитан Николс не скрыл от квиринских властей, что в Эвитане объявлен вне закона. А если Северный Волк решил кого-то пристрелить — не успокоится, пока не пристрелит. Также я не поверю, что вы сами застрелили Николса на границе. Это невыгодно Квирине.

— Ого! Вы никогда не планировали карьеру политика, подполковник?

Планировал. Честно драться за свою страну. Потом — за страну и принца Ильдани. А еще позже — умереть, мстя за него.

Из Анри Тенмара политик — примерно как подполковник. Два года назад он был капитаном. А последние полтора — сидел в тюрьме, а не воевал.

— И вы хотите, чтобы мы не выдавали капитана Николса эвитанским властям? И предложили ему тот же выбор, что и вам?

— Нет. Я хочу, чтобы его включили в число тех, за кого выбираю я.

— Но он — не ваш подчиненный. Как, кстати, и корнет Кридель.

— Ошибаетесь, — холодно возразил Анри. — Согласно Эвитанскому Военному Уставу все попавшие в плен солдаты и офицеры попадают в прямое подчинение к старшему по званию офицеру из числа военнопленных. Вплоть до побега, выкупа или выдачи эвитанским властям. На основании этого капитан Роджер Николс — мой подчиненный. И корнет Кридель, разумеется, тоже.

— Да забирайте вы вашего Николса, — развел руками Август. — Нет, право, я думал: то, что говорят о дворянах Эвитана, — преувеличение. Но нет! Скажите мне, подполковник, только честно: вы хоть раз в глаза этого капитана Роджера Николса видели?

— Скорее всего, нет, — честно признал Тенмар.

— Ну да, да… И при этом хотите его спасти, — покивал генерал. — Эвитанская империя — не меньше Квиринской. Вы — южанин, Николс — северянин. Несли службу вы, насколько я знаю, тоже на юге. Эвитанско-мидантийская граница. Вы ведь не знаете северян совершенно. Ну, кроме тех, с кем тянули лямку у маршала Ильдани. Единственный раз, когда вы были на севере, — это ваши попытки вывезти из Эвитана семью лорда Таррента. Видите, я хорошо осведомлен…

Да, Анри хотел их вывезти! Он много чего хотел — из того, что не вышло.

«Ты не перепутаешь моих дочерей! — выдавил улыбку Эдвард с трудом. Он тогда не надеялся выжить. Но жив и даже остался в Эвитане. И слава Творцу. Хоть кому-то повезло! — Их невозможно спутать. Эйда — красавица, а у Ирии — самые зеленые глаза в подзвездном мире…»

Анри пытался вывезти их в Квирину. Из Бездны да к змеям Темного! А когда не вышло — собирался убить обеих, чтобы не угодили в когти королевских войск. То есть войск Регентского Совета, чтоб ему!

— Это не имеет отношения к делу, — бесцеремонно перебил Кровавого Пса Тенмар. — Роджер Николс — северянин. Он не участвовал в нашем восстании. И я вряд ли с ним знаком. Но это не мешает ему быть эвитанским офицером. А значит — моим подчиненным.

— Ну нужен — так берите, — повторил генерал. — Прямо в казарме и получите — с рук на руки.

— Живым и здоровым, — уточнил Анри.

— Помилуйте — да конечно же! Еще не хватало. Я же не Северный Волк!

Ты — много хуже, но как раз это сейчас неважно.

Серж не помнил, долго ли пролежал так лицом к стене. Пытаясь сдержать не подобающие мужчине слёзы.

Да что же это такое? Неужели дальше будет не лучше, а хуже? Так не должно быть. Не может быть, чтобы он свихнулся в этих стенах! Да, Кридель готов умереть. Но иначе — на воле, в бою!

Серж больше не может здесь гнить! Еще несколько дней — и сила воли окончательно ему изменит. Бывшего корнета и так обделили ею при рождении. Пожадничали.

Скоро он начнет биться головой о стену. И выть на полную луну.

Да что же это такое?!

Отец был против военной службы для Сержа. Прежде барон Кридель никогда и ни в чём не неволил сына. А год назад впервые проявил твердость:

— Ты ведь из библиотеки не вылезаешь. Подумай, сынок, только будь честен с самим собой: зачем тебе это? Ты ведь выбираешь собственную жизнь.

— Но… ведь война — единственное стоящее дело для мужчины.

Серж не знал, как объяснить известную всему подзвездному миру истину. За бумагами сидят одни трусы и слабаки! Кто еще добровольно выберет удел крючкотвора и раба чернильницы и пера?

— Серж, я не воевал ни одного дня. — В мягком отцовском взгляде нет даже укора. — Значит ли это, что я напрасно прожил жизнь?